Недавно на одном рейсе встретила двух одноклассниц с лицея, одного - со школы, и просто знакомую, которая была на класс постарше. Голова кругом от такого количества встреч с людьми, которых я после выпуска ни разу не видела. В том же рейсе впервые познакомилась с мужчиной. хД Правда, не с межполовыми целями.) Он прекрасный милый дядечка-немец в очочках, профессор Кёльнского университета. Мы с ним душевно поболтали по-английски, я преодолела произношение, которое из-за редкой практики стало похоже на жевание каши, он рассказал, что летит в Новосибирск на научную конференцию и выступает с докладом на тему несовершеннолетних преступников. В Сибири он еще ни разу не был, хато был в Индии и Африке. Обратно в Германию он поедет на поезде, что займет четыре с половиной дня. А еще он побаивается нашей погоды, что зря, сейчас внезапно совсем не холодно. Теперь у меня есть его визитка и имейл, так что я могу начинать сочинять вдохновенное письмо и заодно тренироваться в английском. Пожалуй, вот то, что радует в работе. По-моему, он милашка.)

Пару дней назад я горела желанием написать гневный и одновременно грустный пост про свою работу, но сейчас это все несколько поутихло. Может, оно и к лучшему, что пишу я его все-таки сейчас. Мне кажется, я наблюдаю гниение компании. Не развал или банкротство, я думаю, она будет существовать еще долго и не бедствовать, а именно кризис нашей части этого большого предприятия, той, которая занимается бортпроводниками. Это и пренебрежительное отношение к работникам из серии "не нравится - увольняйтесь, наймем других", и увольнение сейчас кучи народу (уходят в другие авиакомпании), соответственно наш хороший коллектив, те люди, с которыми приятно общаться, исчезают. Остается мало того, ради чего стоит тут работать. Я человек вообще не особо любящий перемены, я бы работала на одном месте долго, но даже у меня уже скапливается усталость.

Вот я всегда после общения с moysten вдохновляюсь на такие штуки, как только она мне покажет красивых картинок или упомянет про свое рукоделие. Надо будет летом насушить всякого и засесть за это дело. В последнее время испытываю желание поделать что-то руками, получить вещественный результат. То есть я конечно все еще оформляю тонны открыток и отправляю их по миру, но не то что бы я печатала или рисовала их сама, так что это совсем не то. Видимо, в течение отпуска у меня наконец появилась лишняя творческая, да и вообще любого рода, энергия, которую теперь надо направить в нужное русло. Надеюсь, что выход на работу не убьет во мне это желание снова.Пишет  Coralie_:

Из сообщества Vintage

19.04.2012 в 14:08
Пишет  Coralie_:

Сухоцветы в винтажных композициях

+ 9


















Распечатываем текст и приклеиваем цветы или листья. Как состарить бумагу смотрим тут. Можно сделать что-то вроде этого.

+8















отсюда

Сухоцветы под бумагой



+10





















МК "Закладка для книг"Нам потребуется вощеная бумага, клей ПВА разбавленный водой (60 процентов клея и 40 воды), салфетки для рук в коробочках (берем только один слой салфетки).



На вощеную бумагу выкладываем сухие цветы, составляем композицию по своему вкусу, накрываем все одним слоем салфетки и покрываем акуратно все клеем.


Когда вся эта красота приклеена, даем ей просохнуть часов 12, а лучше оставить на сутки. Затем эту композицию можем прошить на машинке отделочной нитью.



Далее из плотной бумаги или картона вырезаем закладку желаемого размера 2 штуки. Между ними приклеиваем шнурок. Либо дыроколом проделываем дырочки. Сверху пристрачиваем нашу заготовку из цветов,либо приклеиваем.
источник www.liveinternet.ru/users/kasana55/post16974707...

URL записи

URL записи

Забыла рассказать про свой недавний экзистенциональный кризис, когда я осознала, что все мечты и планы стоят денег. Кто-то сейчас скажет "пфф, я это с детства знал, когда мне родители не купили Сегу, потому что не было денег". Так-то да, я тоже не впервые подумала, что за все надо платить. Просто наступает такой момент, когда все твои планы, на которые тебя так поощряют вокруг ("мечтай", "достигай", "не сиди дома, займись чем-нибудь интересным", это не просто сходил и прыгнул с парашютом, сел на самолет и слетал посмотрел на фьорды, пошел на кулинарный мастер класс, а тысячи рублей, в случае с какой-нибудь Норвегией, например, больше пятидесяти тысяч рублей. И мечтать-то никто не запретит, а вот список осуществимого довольно ограничен.

В честь расширения горизонтов в новом году я в отпуске сходила на кулинарный мастер класс, как давно хотела. Темой в этот раз была "Итальянская кухня", первое занятие из трех или больше. Не хочу тут рекламировать место, куда ходила или что-то такое, поэтому явки и адреса выдавать не стану, просто расскажу о своих впечатлениях. Вообще сомневалась, идти ли, потому что я очень боюсь опозориться перед людьми, которые нормально готовят, быстро режут и шинкуют, умеют моментально очищать рыбу и т.д. Но судя по отзывам, некоторые ученики вообще отсиживаются в сторонке, а потом едят то, что было приготовлено, так что я решила рискнуть. И правда, занятия у них проходят в формате "пассивного обучения", ну то есть, если хочешь помогать шефу - это очень приветствуется, потому что тебе расскажут и помогут, да и дела пойдут куда быстрее. Мы вот чистили мидий, резали хлеб на сухарики, раскладывали тирамису, взбивали крем. Я присоединилась уже ближе к концу, потому что с самого начала стол захватили офисные работницы в дизайнерской одежде и с красными губами. Так что даже человек, который никогда не брал в руки нож, может прийти и чему-то научиться.

Интересная тема в лингвистике — названия групп животных. Стадо баранов, стая птиц, косяк рыб, табун лошадей, львиный прайд, рой пчел. В английском языке все еще более занятно.

Ворона? Темная, жуткая птица. Поэтому убийство!
Murder of crows.

Ворон? Чуть добрее вороны, но все равно какое-то зло.
Недоброта! Unkindness of ravens.

Человекоподобная обезьяна? Посмотрите в ее человечьи глаза! Проницательность.
Shrewdness of apes.

Барракуды? Атакуют ровными группами как на войне.
Батарея! Battery of barracudas.

Бабочки? Цветные и красивые! Калейдоскоп!
Kaleidoscope of butterflies.

Умные, мудрые совы? Парламент!
Parliament of owls.

Жуткая, загадочная кобра. Трепет!
Quiver of cobras.

Павлины, гордо демонстрирующие свои яркие наряды? Хвастовство!
Ostentation of peacocks.

Унылые, но суровые пингвины? Лежбище. Или даже притон.
Rookery of penguins.

Крутейшие орлы объявляют съезд.
Convocation of eagles.

С дикобразами не особо заморачивались. Колючка.
Prickle of porcupines.

Милый зяблик? Шарм.
Charm of finches.

Акулы-убийцы! Дрожь! Трепет!
Shiver of sharks.

Золотые рыбки какие-то подозрительные, нервно плавают туда-сюда. Поэтому тревога.
Troubling of goldfish.

Кенгуру — довольно агрессивные, поэтому мы — банда!
Mob of kangaroos.

Ну и усердие зебр, конечно.
Zeal of zebras.

Интересно, что в русском языке названия групп животных чаще всего — специальные слова. Рой, стадо, отара — используются только для описания животных и депутатов. Как вам известно, в английском у слов может быть очень много значений, поэтому использование привычных, людских названий групп для обозначения животных — совершенно нормально. Ну и весело, согласитесь. (взято с freetonik.com)

Мои 22 года в России

Предлагаем вашему вниманию текст, опубликованный на сайте colta.ru. Это перевод статьи корреспондента Frankfurter Allgemeine Керстин Хольм, которая, прожив в России 22 года, вернулась в родную страну.

Многие из вас, наверное, знают Керстин Хольм: в течение 22 лет она была корреспондентом Frankfurter Allgemeine — одной из крупнейших и влиятельнейших немецких газет — в России. С 1 сентября Керстин Хольм снова работает во франкфуртской редакции своей уважаемой газеты. Неудивительно, что коллеги попросили «репатриантку» написать текст о том, как она ощущает свою первую за последние 22 года «немецкую осень» (двойное значение: «немецкой осенью» — DeutscherHerbst — в Германии называют серию терактов, совершенных в сентябре-октябре 1977 года «Фракцией Красной армии»). Текст «Моя немецкая осень», опубликованный в номере за 26 сентября, принес автору многочисленные отклики аудитории — как свидетельствует Керстин Хольм, «так много, как никогда». С согласия автора и газеты COLTA.RU публикует русский перевод текста.



© Kerstin Holm

Первое, что с тебя спадает, когда покидаешь Россию, — это паранойя. После 22 лет, проведенных в Москве, я постепенно привыкаю к свежему воздуху, мягкому климату и бесконечному «переходному времени года». Лишенная подспудного страха доброжелательность случайных встречных, женщины, одетые свободно и с фантазией, добротно сконструированные дома и дороги — все это приводит меня почти в эйфорию. Пожилая торговка фруктами никому не пытается отчаянно навязать свой товар. Молодая мама не боится отправлять своего сынишку за газетой в киоск через дорогу.

Меня трогает вид немецких полицейских. Мне кажется, что здесь, в Германии, они действительно служат делу общественного порядка. Беседу с немецким полицейским — в которую я ввязываюсь при каждом удобном случае — можно рассматривать как одну из форм приобщения к культуре. Российские правила общения с полицейским таковы: на все вопросы отвечать кратко и корректно, сокращать контакт до минимума, никогда не начинать первому разговор. Один мой немецкий приятель вывел парадоксальную формулу: как город Москва вообще-то более безопасна, чем Париж или Нью-Йорк. Но зато здесь по-настоящему опасны полицейские. Другой мой знакомый, американец, который однажды был обыскан русским полицейским и при этом лишился наличности, с тех пор при виде стража порядка переходит на другую сторону улицы и бежит бегом прочь.

Чем больше я писала о России, тем яснее мне становилось, что мне никогда не понять эту страну. Но я научилась вести себя адекватно: как антилопа в саванне. Нельзя ожидать, что тротуары будут ровными и безопасными. Нельзя ожидать, что вывески, которые висят на зданиях, имеют хоть какое-то отношение к тому, что находится внутри. Напротив, следует ожидать, что твой внешний вид может подействовать провоцирующе на кого-то из особенно чувствительных встречных. Ты учишься подавлять свою мимику. Ты учишься наблюдать за окружающим миром боковым зрением и сразу оценивать, не наметил ли тебя кто-то в качестве добычи. На просторах саванны российских улиц, по которым скитаются стада автомобилей, следует особенно остерегаться юношей с горящими глазами: пока вы подробно объясняете ему, как доехать до Красной площади, его партнер ловко ворует вашу сумочку.

Но главная опасность — это залегшие в укрытии охотники: голодные полицейские, исполненные надежды, что от вас пахнет алкоголем, что вы едете на чужом автомобиле без доверенности или делаете еще что-нибудь подобное и, главное, что вам некогда. Шанс, что попавшийся грешник попробует уличить их в коррупции, минимален. Лишь тот, кто ведет себя открыто и корректно, хотя бы примерно знает законы и держится так, будто ему абсолютно некуда спешить, имеет шанс быть отпущенным — поскольку время, которое придется затратить на такую жертву, непропорционально добыче.

Я не знаю, каким образом пространство — как нас тому учит физика — может быть искривленным. Мне также сложно понять, как время может становиться шаром в соответствии с представлением о нем композитора Бернда Алоиса Циммермана. Но я могу лично засвидетельствовать, что в России, если глядеть из перспективы простого смертного, пространство действительно является искривленным, а время действительно представляет собой некий клубок.

Всякий, кто пытается зафиксировать российскую историю в соответствии с гегельянским мышлением как некое линейно развивающееся, поступательное действие, не понимает ее сути. Ни одна эпоха здесь не завершается, ни одна проблема не решается. Вопрос о том, стоили ли реформы Петра Великого, обеспечившие стране модернизацию и расцвет, жизней тьмы крепостных, которыми были оплачены царские мегапроекты, по сей день не утратил своей актуальности и продолжает обсуждаться.

В Германии мир предстает метрическим, квадратным. Время протекает линеарно. Здесь учатся на ошибках прошлого, ставя тем самым на этом прошлом крест. Даже пространство ощущается здесь как разделенное на квадраты невидимыми линиями. Законы существуют здесь для того, чтобы выполняться, как общественный транспорт — для обеспечения циркуляции населения. Законы — не посохи пастырей, которыми эти пастыри грозят человеческим стадам, чтобы призвать их к послушанию. В России же знаменитые скверные дороги и такой же общественный транспорт являются своего рода кандалами для населения. Особенно обитателей маленьких населенных пунктов они приковывают к их месту жительства.

Международные специалисты по городскому развитию и планированию улиц неоднократно отмечали, что в Москве площадь проезжих улиц непропорционально мала по сравнению с общей площадью города (если сравнивать с крупными западными городами). Этот дисбаланс усугубляется страстью российских градостроителей к восьмиполосным дорогам одностороннего движения без возможности поворота: это приводит к тому, что в Москве, чтобы добраться от A до B, приходится проезжать куда больше километров, чем в любом другом городе мира. Один высокий полицейский чиновник однажды открыто сказал в эфире радиостанции «Эхо Москвы», что официальной целью московской транспортной политики является уменьшение до минимума права отдельно взятого водителя на маневр. Цель этой тактики становится ясна в тот момент, когда полицейская машина, которую никогда не видно на вечно забитых перекрестках, быстренько перекрывает любую улицу, чтобы пропустить колонну верховных пастырей российской политики, проносящихся мимо с мигалками со скоростью двести километров в час.

В те долгие часы, которые я регулярно проводила в Москве в этих искусственных пробках под какофонию раздраженных гудков (разумеется, я в таких концертах тоже участвовала), я физически ощущала, насколько этой системе наплевать на бесчисленное множество «человеко-часов» рабочего и жизненного времени. Каким бы репрессивным ни был старый Советский Союз, в нем все же существовала вера в человека или в его «продуктивный потенциал». Уже само распространение массовой советской профессии «инженер» указывало на существование хотя бы теоретической веры в возможность создания хороших отечественных автомобилей, автобанов, строительных машин и так далее.

В качестве сегодняшнего «гражданина-в-пробке-стоящего» понимаешь, что гражданское население с точки зрения экономики и военной стратегии представляет скорее паразитарную группу, имеющую претензию на доходы от продажи полезных ископаемых. Это дает ответ на загадку, почему используемый при сооружении или отделке самых помпезных дворцов и площадей в московском центре дорогостоящий гранит или мрамор так скверно обработан: истеблишмент на верхнем конце экономической цепочки питания ценит материал, но не труд низкоквалифицированных бесправных мигрантов.

Какой контраст с немецкой строительной культурой, со всеми этими дверными ручками, петлями, плинтусами и распорками, создание и доведение до ума которых осуществляются с прямо-таки трогательным пафосом функциональности! Например, во Франкфурте, напротив Старой оперы, есть чудесный маленький парк с небольшой колоннадой. Колонны вытесаны из простого известняка, но с таким ремесленным совершенством, что мое сердце согревается и даже взыгрывает от патриотических чувств! Как часто я думала об этом скромном шедевре, разглядывая тщательно отполированные, но грубо отесанные и криво положенные плиты московского мрамора — зрелище, от которого у меня почти наворачивались слезы на глаза. Я убеждена в том, что европейская демократия в целом и немецкая в особенности неразрывно связана с культурой работы, ремесла в широком смысле этого слова. Мне кажется, что лишь эта культура способна обеспечить долгосрочное и соответствующее особенностям вида выживание человеческих особей в зоопарке нашей цивилизации. Работая в стране, где многие из самых высококвалифицированных ученых, музыкантов продолжают получать за свою работу, как принято говорить в Германии, «вареное яйцо и бутерброд», я не могла не казаться себе этакой черно-белой коровой голштинской породы. Выживание этой породистой коровы в степи обеспечить непросто, но ее всячески кормили и холили, а она в ответ давала особо ценное молоко — то есть высоковитаминный продукт культурной журналистики. Это молоко пользовалось спросом на родине коровы. Впрочем, сам спрос на темы с весьма скупо цветущих нив российской культурной жизни возможен только в условиях культуры в высшей степени процветающей и мощной, культуры, способной, в духе Шиллера, черпать наслаждение из этих «плодов трагического».

В России право сильного присутствует повсеместно и абсолютно неприкрыто. Потроха матушки-Земли распродаются за гроши, и лишь сильнейший обеспечивает себе львиную долю доходов. Все ценное — гуманность, сочувствие, настоящее искусство и умение его ценить — возможно только в модусе постоянного сопротивления. И всегда является личным подвигом отдельно взятого индивидуума. Например, у меня есть знакомая, врач, которая бесплатно оперировала женщину, не имевшую денег заплатить за лечение. Или профессор консерватории, организующий концерты авангардной музыки на высочайшем уровне и настаивающий на том, чтобы они были бесплатными, — в интересах студентов и энтузиастов современной музыки. Подобные люди наживают себе лишь неприятности. На врача сердятся коллеги по больнице, на профессора — концертный отдел его консерватории. Все они хотели бы, конечно, зарабатывать деньги.

Россия с ее неприглаженностью порою напоминает мне зубра, который не дает молока и вообще смотрится как насмешка над любыми соображениями эффективности. Технологический модернизм лишь отравляет его. Он хронически болен. Возможно, неизлечимо. Он никогда не видел изнутри коровника другой супердержавы, а штормы истории по географически-климатическим причинам неизменно свирепствовали над ним особенно жестоко. Благодаря этому он развил дикую силу и тонкий нюх, не нужные его более высокоразвитым сородичам, с которыми судьба обошлась благосклоннее. В этой правде жизни заключается его неотразимый шарм.

Я знаю, что лишь немногие могут оценить это обаяние. Знаю, но, если честно, до сих пор не могу этого понять.

Как только я даю себе обещание не покупать бумажные книги, потому что в моей квартире их уже тупо некуда пихать, так же, как и любую новую вещь, сразу набегает список того, что я хочу почитать, а онлайн его нет или не будет, потому что сканировать иллюстрированную книгу почти бессмысленно, ее нужно иметь в бумажном виде Х_хЭто совсем-совсем недавно вышедший young-adult, не знаю, есть ли он уже в магазинах, но почему-то меня очень заинтересовал сюжет и главная героиня. Так что буду ждать, когда ее выложат в интернет, похоже.

Недавно слушала подкаст скайсканера на английском для поддержания языка в приемлемой форме и услышала там информацию, о которой нам даже на обучении на работе не рассказывали. Зачем на самолетах пепельницы, если курение на самолетах запрещено уже пару десятилетий? На самом деле все довольно просто. Американское правительственное агентство FAA настаивает на том, что все самолеты должны быть оборудованы пепельницей в целях безопасности полета. Это правило вступило в силу после того, как в 1973 году брошенная сигарета привела к крушению пассажирского лайнера. Так что, хотя курение запрещено на протяжении вот уже почти двух десятилетий, пепельницы по-прежнему остаются на своем месте – дабы те, кто решил-таки тайком закурить, могли хотя бы выкинуть сигарету куда следует. Потому что альтернатива этому - выбросить сигарету в урну туалета, где весь остальной мусор - это бумажные полотенца, гораздо хуже. Хотя, мне все же кажется, что многих пассажиров эти пепельницы наводят на мысли о том, что курить-то все же моооожно, если незаметно.

***